В докладе рассматривается роль имени собственного с акцентом на звуковой форме стиха. Среди множества работ, принятых во внимание при подготовке доклада, основополагающими явились заметки F. de Saussure'а об анаграммах. Стихотворения С. Е. Раича, А. С. Пушкина, Е. А. Баратынского, Ф. И. Тютчева и некоторых других русских поэтов иллустрируют следующие положения:
1. Поиск запрятанного имени нередко запрограммирован самим поэтом. В одних случаиах имя известно, особенно, если это имя самого поэта, и читателю предложено обнаружить способ маскировки: “что в имени тебе моем ….” В других случаях поэт провозглашает, что имени нет, либо оно известно лишь избранным: “Имя где для тебя …,” “Своенравное прозванье дал я милой в ласку ей ….” Здесь анализ звуковой формы может послужить подспорьем в поиске.
2. Имена традиционно обыгрываются в каламбурах. Таков юмористический штрих в выражении “петровы липы” (т.е., липы в Петродворце), зависящий от контекста. Не липы, а ожидаемы читателем, поскольку речь о петре вяземском. С точки зрения звуковой формы гласных, слово “липы” диссонирует рифме “шумят,” в то время как слово “вязы” основано на повторе я вязы—шумят. Достойны внимания не только каламбуры, как, например, имя С. Раича в строках: “играя, … достигнет рая”),—но и яркие метафоры, типа “Тютчев туч”(принадлежит Хлебникову).
3. Имя собственное (частный случай “ключевого слова,” по мнению Топорова), даже и не названное, способно “прорасти” в звуковой форме стиха. Оно либо равномерно рассредоточено по строфе, либо концентрируется на границах формы, в рифмах или акростихе. Отыскание имени, лежащего в основе рифмы (но вне текста), способно восполнить недостающие звенья фонетической цепи и превратить рифму в “анаграмматическую.” Нацеленные поэтом на поиск имени, мы обычно обращаемся к биографическим исследованиям, не удостаивая анализом звуковую форму. А между тем, именно там, в звуковых структурах, дожидается своей рашифровки код имени.